"Призрак Будущего Дня Подарков", перевод фика Franzeska, Илья Курякин/Наполеон Соло/

The man from U. N. C. L. E.(2015) - новое наваждение.

Это очаровательная, немного грустная, немного забавная, немного волшебная, но, несомненно, Рождественская история.



Название: Призрак Будущего Дня Подарков
Автор: Franzeska
Перевод: BlueSunrise
Оригинальное название: The Ghost of Boxing Day Future
Разрешение на перевод: получено
Фэндом: The man from U. N. C. L. E.(2015)
Оригинал находится здесь: archiveofourown.org/works/5519369/chapters/1274...
Пейринг: Илья Курякин/Наполеон Соло/Габи Теллер
Рейтинг: R (Explicit)
Категория: Мульти
Жанр: экшен, драма, ангст
Статус: закончен (4 главы)
Отказ от прав: все – Гаю Ричи
Саммари: Наполеон до смерти решительно настроен свести своих напарников вместе

Призрак Будущего Дня Подарков


Глава 1. Эпитафия.


Похититель произведений искусства и црушник - чем бы Наполеон ни занимался, он играл основательно. О, не то чтобы он не был способен на спонтанность, но у него всегда был план, и резервный план, и дюжина стратагем, и козыри в рукаве. Что бы ни случилось – Наполеон был к этому готов. Он собирался уйти на покой, поселиться на юге Франции и провести преклонные годы, попивая отменное вино и записывая скандальные мемуары. Такова была идея в общих чертах.

Запас подходящих воспоминаний у Наполеона был значителен, но все еще недостаточен для длительной отставки и нескольких запланированных им томов - его двоюродная бабушка дожила до девяноста девяти лет и умерла в постели с бутылкой шампанского, мужем номер шесть и исключительно гибкой массажисткой. Из них троих только шампанское было близко ей по возрасту. Прискорбное пленение Наполеона и его договорное рабство не способствовали деятельности в свободное от работы время. А.Н.К.Л. обеспечила желанное избавление от кураторов из ЦРУ, но оставила даже меньше в плане развлечений. За два года он не украл ни одного произведения искусства, спал с женщинами почти исключительно ради интересов миссии, и проводил свои одинокие выходные, таская Илью на рутинную физиотерапию, которая бы убила нормальное человеческое существо. Они спасли мир – до и после отпуска, во время которого Илья и Габи снова поругались, а лето выдалось самым отвратительно жарким на памяти Наполеона.

Он так и не понял, насчет чего была последняя ссора. Большевик не сказал. Вполне возможно, он и сам не знал, что натворил. Два года наставлений Наполеона весьма незначительно улучшили его способности к общению с женщинами. А Габи с чрезвычайным подозрением относилась ко всем предложениям Наполеона выплакаться на его плече. Как будто Наполеон может предать ее доверие! Ну, если быть честным, он мог, но только во имя истинной любви, дружбы и чтобы в следующий раз, когда у Наполеона будет отпуск, Габи взвалила на себя обязанности по физиотерапии.

Этот самый отпуск предполагался на Рождество. В широком смысле - Рождество. Как объяснил мистер Уэйверли, договор с ЦРУ, который теперь стал договором с А.Н.К.Л., регулировался не законами США, а юрисдикцией, по которой мистер Уэйверли подписывал бумаги, и где по неудачной оплошности и нескольким нудным и неясным пунктам в законе, максимальный срок был сокращен. Путаница в бумагах обнаружилась всего месяц назад, когда было уже слишком поздно что-то предпринимать. В итоге, Наполеон оказался свободен. В это Рождество срок договора истекал, и он мог уехать в Париж, или Милан, или куда угодно и собирать там материалы для мемуаров. Или же он мог остаться.

Мистер Уэйверли твердо настаивал, что А.Н.К.Л. дорожит его услугами и с радостью наймет его в более традиционной манере, если он решит остаться. Наполеона снедало ощущение, что мистер Уэйверли ожидает от него именно этого.

А потом миссия провалилась. Там не было ничего особенного, всего лишь тяжелый и долгий сбор информации, и летний зной, который, казалось, никогда не закончится.


Теперь уже листопад. Темно-красные листья кружились по парку и устилали основание ограды из железных прутьев. Отвороты его лучших серых брюк исчезли в их куче. Еще один лист слетел вниз. Он поднял руку ладонью вверх.

Осенний ветер ненадолго подхватил лист. Кленовый. «Kaede» по-японски. В Метрополитен проходит выставка изящных расписных ширм. Он бы сводил туда Габи. Она бы не оценила. В этом заключалась половина веселья.

Лист задержался над его ладонью, как будто он держал его. А потом порыв ветра стих, и тот медленно опустился сквозь прозрачную кожу, сквозь идеальную иллюзорную складку на его брюках, вниз, к своим собратьям.

Наполеон вздохнул. Призрачное существование – для такого сценария у него не было плана вовсе.

***

Газетный лист прибился к оконному стеклу офиса, а потом ветер снова сорвал его. Трепыхаясь, тот полетел к парку. Зима в Нью Йорке выдалась серая, грязная и холодная. Илья наблюдал, как по тротуару внизу медленно тащился бездомный. Еще одна жертва капиталистической системы. Позор!

За его правым плечом было прохладно. Раньше там торчал Соло, нарушая его личное пространство. Там все еще было пусто.

Шесть месяцев. Он глянул на часы. Шесть месяцев, три дня, двенадцать часов и двадцать семь минут.

Илья вышел в коридор. На сегодня его смена закончена.

Под ногой плющились мокрые окурки. На тротуаре поблескивали осколки пивных бутылок. Настроение у Ильи было не праздничным.


- Можно подумать, ты никогда раньше не ходил на свидания, - сказал голос.

- Заткнись, - он просканировал улицу. Поблизости никого не было, чтобы заметить, как он разговаривает сам с собой.

- На свидании полагается быть счастливым.

- Это не свидание. Мы с Габи все время вместе обедаем.

- Не в Le Pallion.

- Это непомерно дорогой, капиталистический… - он выразительно махнул рукой.

- Еда превосходная.

Илья засунул кулаки в карманы. Все хуже и хуже. Теперь он повсюду слышал Наполеона.

***


- Ковбой!

Соло тяжело дышал. Яркая красная полоса уходила вниз, исчезая под его голенью.

Илья дернулся в связывающих его ремнях. Те выдержали.

– Мерзкая свинья! – выругался он.

- Готов заговорить, Курякин?

- Убью.

- Хмм. Дай знать, когда будешь готов говорить, - человек снова повернулся к Соло.

Запястья Ильи были стерты в кровь, но, по крайней мере, на нем была одежда, чтобы смягчить трение. Соло был обнажен, привязан к лабораторному столу кожаными ремнями. Глупо, глупо, глупо. Если бы Илья не отвлекся, он бы заметил хвост. Если бы он заметил хвост… Габи его убьет. А Уэйверли убьет их всех троих. Илья собирался прикончить этого наемника ДРОЗД, который стоит над Соло. Он собирался всех их прикончить: врача с дергающимся от тика глазом, его хнычущего приспешника, который пинал Соло по ребрам, человека со шприцом. Илья спалит эту лабораторию к чертям. Как только освободится. Как только голова перестанет кружиться.

Головорез ДРОЗД сделал еще один разрез на бедре Соло, на сантиметр ниже предыдущего.

Соло ничего не сказал.



***


- Пенни за твои мысли?

- За мысли – пенни. Но для ресторана никакая цена не велика.

- Илья, ладно тебе, развеселись! Нельзя заходить с таким видом, будто это похороны.

Он толкнул дверь, открывая. Голос последовал за ним внутрь.

- Генри, соммелье par excellence, - чванливого вида мужчина в жилете стоял возле столика с бизнесменами.

- Почему американцы так любят болтать по-французски? – пробурчал Илья. Его губы едва шевельнулись, но распорядитель скользнул к нему.

- Чем могу помочь, сэр?

- Столик, заказанный на Курякина.

- Сюда, сэр.

Мужчина вел его сквозь море белого льна и звонкого хрусталя. Даже стаканы для воды были изысканными. С кухни доносились ароматы эстрагона, шалфея и жарящегося ягненка. У Ильи забурчало в животе.

- Ага! – сказал голос.

- Заткнись. Я не могу быть психом на свидании с Габи.

- Так ты признаешь, что это свидание! – Наполеон, если бы он действительно был здесь, сейчас бы нависал над плечом Ильи и говорил ему почти в ухо. Вот уж кто совершенно не понимал концепцию личного пространства, даже после смерти.

Как там говорят американцы? Съехал с катушек? Илья съехал с катушек. Его мозг не смог справиться с неудачей и теперь воссоздавал самые раздражающие привычки Наполеона, чтобы досаждать ему.

– Я тебя ненавижу, - сообщил Илья.

Габи ждала его в наряде из персикового шелка. Карден, если он не ошибается.

– О, хорошо, что ты здесь, - она встала.

Он ощутил аромат ее парфюма. Внутренности Ильи превратились в желе.

- Да скажи ты что-нибудь, - посоветовал Наполеон ему в ухо.

- Илья? – Габи странно смотрела на него.

- А, привет, - Илья придержал для нее стул, и занял свое место напротив. – Прости, я опоздал. Много бумажной работы.

- В смысле, ты прятался в офисе и старался придумать оправдание, чтобы не прийти, - перевел Наполеон.

Илья почувствовал, как дернулось его лицо. Плохо. Очень плохо. Нельзя перед окружающими реагировать на голос.

У Габи было обеспокоенное выражение, но она сказала только.

– Я слышала, за такую телятину можно умереть.

Он спрятался за меню.

***


- Дешевые похороны. Безымянная могила. Мистер Уэйверли произносит краткую речь перед пустым залом. Стандартная аранжировка из вечнозеленых веток.

- Ну и что. Я – не ты. Дешевые похороны это нормально.

- Большевик, похороны характеризуют человека. Должны быть толпы рыдающих женщин, мужчины с хвалебными речами. А не невзрачный типовой венок, на который даже некому посмотреть!

- У тебя была тысяча белых роз, и все секретарши рыдали. Твой надоедливый друг произнес речь. Он тоже плакал, - Илья уставился в потолок. Обед был кошмарным. Под влиянием вина и голоса он постоянно говорил невпопад. Не переставая, упоминал Наполеона, потому что в его голове Наполеон не ушел окончательно, а Габи… Они не могли спорить на публике, а наедине он не мог с ней остаться, потому что теперь вообще не оставался один. Голос постоянно присутствовал рядом.

- Мой друг? – голос прозвучал с другой стороны постели, как будто Наполеон лежал там. Илья почти ожидал увидеть вмятину на покрывале.

- С дурацкими волосами. Считает себя забавным.

- Гэри Шварц из Исследовательского? Он действительно плакал? – зашуршала одежда, будто кто-то сменил позу. – Я тронут.

- На всю голову. Он очень надоедлив.

- А, Большевик, только потому что у тебя нет чувства юмора… Но мы говорим не о моих похоронах, а о твоих. Мрачное будущее ждет тех, кто отсекает себя от человеческого общества, особенно тех, кто постоянно лажает на свиданиях с симпатичными женщинами, явно в них заинтересованными.

- Я читал Рождественский Гимн. Что-то не помню этой части.

- Большевик, серьезно, что с тобой происходит? Вы снова поругались?

- Невозможно. Я постоянно занят болтовней с тобой.

Несколько первых ужасных недель, после того как он очнулся позади мусорного контейнера, было тихо. Его бросили там. Илья так и не узнал, с какой целью. Те страшные, торопливые недели, когда у них еще был шанс найти лабораторию. Когда еще был шанс.

Потом начались взгляды, жалость, шепотки – тише, чем в его собственной голове, но их было труднее выносить. Дома он слушал тишину и чувствовал, как медленно сходит с ума. И ни следа Наполеона, вплоть до того дня, когда Илья сорвался – тут-то он и объявился, призрачный голос, который повсюду сопровождал его. На работе. На свиданиях. Ночью в постели, и в душе, где Илья мог хоть немного сбросить напряжение после провальных свиданий. Наполеон не уходил и не затыкался.

Илья пялился в потолок. Задавался вопросом, могут ли медики А.Н.К.Л. дать ему что-нибудь. Недостаток сна опасен для полевого агента. Если он вообще когда-нибудь вернется в поле, на настоящую миссию. Если все перестанут ходить вокруг на цыпочках и обращаться как с инвалидом. Тишина растягивалась. Ни звука, ни даже шороха фантомной одежды. Внезапно он встревожился.

– Ковбой?

- Возможно, мне стоит дать тебе передышку, - голос звучал непривычно подавлено.

- Нет. Все нормально, - он сел, осматривая пустую постель, как будто мог придать галлюцинации форму одной лишь силой желания.

Скрип, как будто кто-то встал.

– Нет. Ты с самого начала был прав. Нельзя целыми днями болтать с мертвецом, - голос становился тише.

- Ковбой!

Он остался один.

***

Габи расстроено барабанила пальцами по стойке.

– Да, я знаю как это сложно, Гэри, но ты должен был подготовить прототип сегодня.

- У меня есть удивительный взрывчатый состав. Можно распылить его на цветы, и твоя бутоньерка или корсаж становятся смертельной бомбой, - Гэри Шварц, безумный ученый, последнее приобретение Уэйверли, был ее роста, вот только волосы разлетались во все стороны. Он носил лабораторный халат поверх водолазки и вельветовые брюки цвета загара. И шлепанцы. В лаборатории они были запрещены, но Шварц был бывшим медэкспертом, химиком, специалистом по кодам и чернилам, и вообще всем, что мог пожелать Уэйверли. Габи ужасно опасалась, что возможно тот нравится Уэверли больше, чем она. Так она может закончить телохранителем! Ни один полевой агент не любит работать телохранителем.

- Я не собираюсь одевать то, что может в любую минуту рвануть.

Шварц был энтузиастом даже в самых абсурдных начинаниях. Фактически, чем абсурднее, тем больше он загорался. Интересная задача могла довести его до летящей изо рта слюны и хватания слушателя за воротник во время изложения темы. Общаться со Шварцем было делом Наполеона. Тот ему нравился. Габи ощутила вспышку раздражения, а затем холодное, больное чувство. Он просто ушел. У нее остались лишь воспоминания о нелепых похоронах, где было слишком много цветов, и голос Ильи на пленке с записью допроса, излагающий, сколько крови тот потерял, когда Илья видел его в последний раз, и было ли это количество критическим. Илья рассказал свою историю один раз и все. Замкнулся, как моллюск. С тех пор он об этой миссии не говорил.

Не то, чтобы он не говорил о Наполеоне. Он упоминал о нем беспрестанно. Все остальные были достаточно тонкими натурами, чтобы избегать этой темы, но не Илья. Она не могла насладиться отличным ужином без того, чтобы ей напомнили о том, кого с ними нет. Уж лучше бы тот портил ей свидания лично.

- Соло считал этот состав замечательным. Мы вместе проверили его на нескольких гвоздиках. Я думал, они предназначались тебе в подарок? Или Курякину?

- Наполеон не имел привычки дарить мне цветы, и я не собираюсь носить взрывающиеся образцы. Ты знаешь, сколько раз я попадалась на задании? - у всех, кроме Ильи и Гэри, хватало такта не поднимать тему.

- А еще у меня есть детектор электрополя. Он должен чуять жучки ДРОЗД, но мне нужен образчик для проверки.

- Жучки ДРОЗД меня не волнуют. В отличие от жучков А.Н.К.Л., - детектор жучков, действующий на большом расстоянии, разве она просит слишком много? Ну, может и так, но Шварц, когда она впервые упомянула об этом, вошел в раж. А потом он отвлекся на взрывчатку и исследование барахла, провалившего полевые испытания.

- В ботинках Соло? Неужели они бы не проверили их, закончив его препарировать?

Габи закатила глаза. Вот и полагайся на тактичность Шварца. По крайней мере, он искренне соболезновал, Наполеон оставил после себя череду влюбленных секретарш, и лишь несколько близких друзей.

На похоронах Уэйверли произнес речь. Она тоже сказала несколько слов, главным образом, чтобы Илье не пришлось. Несколько полевых агентов вспомнили миссии вместе с ним. А Гэри плакал и поведал очень длинную и очень запутанную историю о том случае, когда Наполеон был его телохранителем на научной конференции в Лас Вегасе. Они оба накачались экспериментальным препаратом для усиления мозга и провели следующую неделю, шулерствуя в покер. Предполагаемая ментальная мощь никогда больше не проявилась в лабораторных условиях, а собранные ими образцы оказались порошком из талька, но история вышла забавная. Гэри был совсем не плохим, просто увлекающимся и слишком неуклюжим, чтобы быть хорошим шпионом.

- Откуда ты знаешь, что они были в его ботинках? – спросила она.

- Вся проблема в расстоянии, - пояснил он. – Если тебе просто нужен детектор жучков А.Н.К.Л., все просто, - он поднял серую коробку с лабораторного стола и помахал ею. Когда он поднес коробку к ее руке, та замигала зеленым. – Вот так, - сказал он. – Жучок в твоем кольце. Так и с ботинками.

- Ты проверял Наполеона?

- Я всех проверял, кто заходил в лабораторию. Как еще я мог узнать, что эта малышка работает?

- Ну, когда доработаешь версию для больших расстояний, сообщи мне. Даже если это просто куча мусора, она сможет привести нас на их базу.

- Мы достанем ДРОЗД, Теллер. И поджарим их! – лицо Гэри вспыхнуло яростью. – Я рассказывал тебе когда-нибудь о том, как проводил вскрытие торговца метамфетамином, который поймался в собственную…

Габи вспомнила про срочную встречу наверху. (С Гэри была еще одна проблема, кроме его общей неуклюжести: большинство его рассказов были отвратительны).

***


Их офис располагался в тесной комнатушке на третьем этаже. Стену напротив двери занимала карта Нью Йорка. Булавки отмечали множество точек, где они искали Наполеона, а потом - его тело. Илья стоял перед картой. Когда она закрыла дверь и прислонилась к ней, он обернулся. Последние шесть месяцев измотали его. В их первую встречу, она заметила его краешком глаза в зеркале заднего вида. Он был силой природы. Ужасающей. Второй раз она решила, что он моложе ее. У него было такое юное лицо. Сегодня его кожа выглядела серой, хмурые морщины прибавили ему десяток лет.

- Что если мы никогда не найдем его? – спросила она.

- Найдем.

- Что если нет.

- Я найду.

Габи удержала рвущийся с языка ответ. Я тоже по нему скучаю, думала она. Конечно, она скучала по нему. Он был ее напарником, не только Ильи. А Илья был его напарником, не только ее, это и было точкой преткновения.

***

- У тебя хватает наглости.

- Габи, я…

- Как ты смеешь спрашивать меня об этом, когда он за дверью? Думаешь, у меня нет глаз?

- Здесь нечего видеть.

- Только потому, что ты не можешь принять решение. Дай мне знать, когда примешь.


***

Она отчаянно скучала по Наполеону. Это было неожиданно. Это злило ее. Это не должно было так сильно ее задеть, и Илью не должно. В каждой поре его тела читалось - он хотел его так же, как всегда. Он все еще не принадлежал ей, не на самом деле. Прошло шесть месяцев, а он так и не сделал свой ход. Как и она. Между ними по-прежнему стоял Наполеон.

- У меня миссия, - сказал Илья и протиснулся мимо нее.

ТВС



(с)